JPAGE_CURRENT_OF_TOTAL
В 1498 году Леонардо украшает плафон Sala delle Asse в миланском Castello Sforzesco (в настоящее время эта чисто декоративная роспись целиком переписана). Параллельно он уделяет много времени архитектурным и научным работам. Миланские годы жизни Леонардо были эпохой его интенсивнейших научных изысканий. Он собирает материал для трактата по архитектуре, особенно интересуясь вопросами городского строительства и проблемой купольного перекрытия. Как теоретик, он подготовляет почву для Браманте, перенимающего многие из его идей, которые предвосхищают монументальный стиль XVI века с его подчеркиванием конструктивной массы, с его объединением всех разрозненных элементов здания в единый композиционный массив, с его сочной профилировкой и акцентированной телесностью. Он конструирует военные машины и орудия, начинает трактат о живописи, занимается анатомией человека и лошади, изучает свет, звук, полет птиц, законы движения, читает трактаты по теологии, философии и морали, медицинские, астрономические и математические сочинения, исследования по естественным наукам, минералогии, геологии и анатомии.
В записях „Атлантического кодекса", среди принадлежавших ему около 1499—1500 годов книг, фигурируют работы Валтурио „De re militari", исторические сочинения Тита Ливия, „Historia Naturalis" Плиния Младшего, жизнь философов Диогена Лаэртского, Послания Овидия, Библия, псалмы Давида, басни Эзопа, „Canzoniere" Петрарки, „Моргайте" Пульчи, научно-философская поэма Ф. Фрецци, сонеты Буркиелло, „Шутки" Поджо и мн. др. С необычайной жадностью впитывает в себя Леонардо всевозможные знания, все его интересует отовсюду он стремится извлечь пользу для своих научных изысканий. В это же время (13 января 1490 года) он принимает живейшее участие в устройстве представления (Paradiso) по случаю празднеств в честь свадьбы Джан Галеаццо с Изабеллой Аррагонской. По его проекту строится вращающееся небо с семью планетами, персонифицированными живыми людьми, которые воспевали новобрачных стихами Беллинчиони.
В последние годы своей миланской жизни Леонардо испытывал ряд денежных затруднений, что не помешало ему, однако, перевести в декабре 1499 года сделанные им сбережения (в размере 600 золотых гульденов) в флорентийскую сберегательную кассу того времени — в госпиталь Santa Maria Nuova. Вскоре после этого Леонардо покинул Милан, оттуда он направился через Мантую и Венецию во Флоренцию. Причина его отъезда из Милана лежала в политических событиях. Папа Александр VI, французский король Людовик XII и Венецианская республика заключили против герцога Моро военный союз. В октябре 1499 года Людовик XII вступил в Милан; Моро бежал своевременно со всеми своими богатствами, в Тироль. 5 февраля 1500 года ему удалось вновь оккупировать Милан и восстановить свое господство. Но уже 10 апреля он был взят в плен перешедшими в контр-наступление французами и отвезен во Францию, где и умер в заключении. В условиях подобных событий Леонардо всегда придерживался правила „убегать от бури": он поспешно направился во Флоренцию, спасаясь от бесчинств швейцарских солдат и гасконских стрелков.
Во Флоренцию Леонардо приехал в апреле 1500 года. Он продолжает здесь свои научные занятия, успешно изучает геометрию, дружит с знаменитым математиком Лукой Пачиоли, вскрывает трупы в госпитале Santa Maria Nuova, разрабатывает ряд инженерных проектов (соединение Флоренции и Пизы каналом, осушение болот, приспособление к судоходству реки Арно). Живописью он занимается мало. Все старания маркизы Изабеллы д'Эсте получить от него ее портрет либо картину на религиозный сюжет остаются безрезультатными. Ее флорентийский агент Пьетро де Нуволариа сообщает ей в 1501 году, что „занятия геометрией" и „математические эксперименты" совершенна отвлекли Леонардо от живописи. Единственно, что мастер написал в эти первые годы своего флорентийского пребывания, были ныне утраченные Мадонна для статс-секретаря Людовика XII Роберте и картон св. Анны. О последнем произведении может дать известное представление исполненный около этого же времени превосходный картон в Лондонской Королевской Академии, изображающий св. Анну с Марией, Христом и Крестителем. На лицах играют нежные улыбки, фигуры обработаны при помощи тонкой светотени, композиция, несмотря на всю свою геометрическую упорядоченность, отличается большой живописной свободой и подчеркнутой пространственностью. Все эти черты не оставляют сомнений, что данный картон был создан не ранее 1500 года.
Так как во Флоренции Леонардо не имел богатого покровителя и вдобавок лишен был возможности, в силу перегруженности научными занятиями, зарабатывать себе пропитание живописью, то он стал проживать свои сбережения, тратя в год примерно по 50 гульденов (около 800 золотых рублей). Леонардо был враждебен утвердившемуся во Флоренции, после сожжения в 1498 году Савонаролы, республиканскому образу правления. К тому же в момент его приезда в родной город отголоски фанатических проповедей доминиканского монаха, призывавшего к борьбе с „языческой" светской культурой, были еще очень сильны. Боттичелли охвачен был мистическим энтузиазмом, Фра Бартоломео удалился в монастырь. Нет никаких сомнений, что вся эта обстановка мало импонировала трезвому, холодному уму Леонардо. Савонарола должен был казаться ему таким же невежественным крикуном-монахом, нарушителем общественного спокойствия, каким его воспринял, несколько позднее, Эразм Роттердамский. В данных условиях усилилась тяга Леонардо покинуть вновь Флоренцию и связать свою судьбу с тираном, под покровительством которого он смог бы беспрепятственно отдаться изучению природы и столь интересовавшей его техники. На этот раз Леонардо поступает на службу к Цезарю Борджиа — самой яркой, хищной и безнравственной индивидуальности Возрождения, идеальному прообразу маккиавеллиевского „Князя".
Служба Леонардо у Цезаря Борджиа падает на время между маем 1502 и мартом 1503 года. Он участвует в третьем по счету походе герцога в Романью, стремившегося утвердить свое господство во всей средней Италии. В специальной бумаге (patente ducale) от 18 августа 1502 года Борджиа предписывает всем кастелянам, капитанам, кондотьерам и солдатам давать свободный пропуск и оказывать всяческое содействие своему „славнейшему и приятнейшему приближенному, архитектору и генеральному инженеру Леонардо да Винчи". По заданию герцога Леонардо выполнил сложные фортификационные и инженерные работы. Параллельно он продолжал свои обычные научные изыскания. Он изучает движение воздушных и водяных волн, внимательно вслушивается в холодную гармонию бьющего фонтана, интересуется своеобразным способом переноски винограда и вновь и вновь покрывает страницы своих манускриптов бесчисленными математическими выкладками и длиннейшими колоннами цифр. К фактам политической жизни, к потрясающим злодеяниям Цезаря Борджиа, к его виртуозной и бессердечной расправе с заговорщиками он не проявляет ни малейшего интереса. Как тонко замечает английский критик Патер, „он настолько находится во власти своего гения, что невредимо проходит через самые трагические события, постигшие его отчизну и друзей, подобно человеку, явившемуся случайно или с секретной миссией".
5 марта 1503 года Леонардо возвращается во Флоренцию, где его услуги понадобились гонфалоньеру Содерини в борьбе республики с Пизой. И в этот свой флорентийский приезд Леонардо совмещает занятия живописью с серьезными научными работами. Он увлекается математикой, астрономией, физикой, геометрией, все более пристально изучает полет птиц, разрабатывает конструкцию летательного аппарата, пишет „Битву при Ангиари" и портрет Моны Лизы и принимает участие в обсуждении вопроса о постановке микельанджеловского Давида, причем высказывается за помещение его не на площади, а в Loggia dei Lanzi Попрежнему он проявляет крайнюю медлительность в работе и отмахивается от заказов. Напрасно просит его в 1504 году Изабелла д'Эсте исполнить для нее картину с изображением отрока Христа в том возрасте, когда он рассуждал с раввинами. У Леонардо не находится для этого времени. В обращенном к нему письме Изабелла д'Эсте особо подчеркивает две черты, как наиболее характерные для творчества мастера — мягкость и нежность (dolcezza е suavita). Это крайне важное свидетельство ясно показывает, как современники Леонардо воспринимали его искусство. В последнем они более всего ценили тонкую выразительность лиц, озаренных нежной улыбкой и обработанных при помощи мягкой светотени.
Несмотря на успех „Моны Лизы", Леонардо был недоволен жизнью во Флоренции. Помимо неудачи с росписью для Палаццо Веккио, его постиг здесь ряд горьких разочарований.
В одном из Лондонских манускриптов Леонардо фигурирует следующая лаконичная, лишенная каких-либо комментариев запись: „7 июля 1504, в среду около 7 часов, умер сер Пьеро да Винчи, нотариус Palazzo del podesta, мой отец. Он имел от роду 80 лет, оставил 10 детей мужского и 2 женского пола". Два года спустя Леонардо находился в Фьезоле, неподалеку от Флоренции, где решился, по-видимому, испытать построенную им модель летательного аппарата. „Большая птица,— пишет он, — направит впервые свой полет со спины своего большого лебедя (сесего), наполняя мир изумлением, все писания своею славою и вечным почетом гнездо, где она родилась". Этот „большой лебедь" есть не что иное, как обнаженный холм в Фьезоле, по прозванию Monte Ceceri. Вероятно, именно отсюда сделал Леонардо попытку испробовать свой аппарат, попытку, кончившуюся неудачей, о чем свидетельствует в частности, живущее до сих пор в окрестностях Фьезоле предание о большом лебеде, полетевшем „с обнаженной горы" и затем навсегда исчезнувшем.
Этому второму удару сопутствовало все большее обострение отношений с Микель-Анджело. „Однажды, — рассказывает Аноним, — Леонардо проходил вместе с Дж. да Гавина мимо церкви Santa Trinita, где на скамьях delli Spini собралось несколько мирных граждан, рассуждавших об одном эпизоде из Данте. Они позвали Леонардо, прося его, чтобы он объяснил им этот эпизод. Как раз в это время проходил Микель-Анджело, и так как кто-то позвал и его, Леонардо сказал, чтобы за объяснением обратились к Микель-Анджело. Это показалось Микель-Анджело насмешкою и потому он гневно ответил: „Объясни-ка ты, ты, который сделал проект бронзового коня, но не смог отлить его и, к стыду своему, оставил его недоделанным". Сказав это, он повернулся к нему спиною и пошел. Леонардо остался на месте, покраснев от сказанных ему слов. Но Микель-Анджело, желая уязвить его еще раз, сказал: „И эти тупоголовые миланцы могли тебе поверить". Данный рассказ с необычайной яркостью характеризует антагонизм двух величайших художников Флоренции, на-редкость друг на друга непохожих.
Была, наконец, еще одна причина, толкавшая Леонардо на отъезд из Флоренции. В начале XVI века положение флорентийской промышленности, терявшей один рынок за другим, очень пошатнулось. В связи с этим началась утечка капиталов (главным образом во Францию) либо усиленное их вложение в землю. В этих условиях позиции крупной буржуа¬зии становились все более слабыми, зато усиливались позиции средней и мелкой цеховой буржуазии и быстро феодализирующегося дворянства. Такая обстановка была чуждой Леонардо — этому передовому идеологу крупной буржуазии. Мелкобуржуазный быт Флоренции стал казаться ему невыносимым. Недаром Вазари рассказывает, что когда кассир хотел выплатить положенное ему Пьетро Содерини месячное жалование в мелкой монете, Леонардо отказался принять его со словами: „Я не грошовый художник". В третий раз он делает попытку найти себе богатого, сильного покровителя, на этот раз в среде вторгнувшихся в Италию французов.
Новым покровителем Леонардо был Шарль д'Амбуаз, маршал Шомон, наместник французского короля Людовика XII, с которым Леонардо да Винчи находился в сношениях еще с 1503 года и к которому он получил разрешение от гонфалоньера республики Пьетро Содерини поехать на три месяца в Милан. Это разрешение датировано 30 мая 1506 года. 18 августа Шомон просит синьорию продлить на месяц отпуск Леонардо. На следующее ходатайство об отсрочке Содерини отвечает неохотным согласием. Когда же Леонардо не возвращается во Флоренцию по истечении сентября, терпению Содерини приходит конец и он разражается резким письмом, полным оскорбительных выражений по адресу неаккуратного художника: Леонардо „ведет себя по отношению к республике неподобающим образом", „он взял большую сумму денег и дал за нее только маленькое начало большой работы" (намек на „Битву при Ангиари") и вообще он „повел себя как изменник". 15 декабря Шомон отпустил, наконец, Леонардо, снабдив его любезным рекомендательным письмом к синьории. Отныне мастер пребывал под высоким покровительством „иностранной державы", и как на него ни были озлоблены в его родном городе, никто не смел тронуть человека, имевшего таких сильных заступников.
В январе 1507 года сам французский король Людовик XII обращается, через флорентийского посла Пандольфини, к республиканскому правительству с просьбой оставить у него на службе находившегося в это время уже вновь в Милане Леонардо. На это деликатно выраженное пожелание Флорентийская республика не посмела ответить отказом. По-видимому, Леонардо ожидал исхода переговоров в имении Мельци, в Ваприо. 27 апреля 1507 года он был утвержден в своих правах владения на виноградник, подаренный ему еще в 1499 году Лодовико Моро. 24 мая этого же года Людовик XII торжественно вступил в Милан. Леонардо сумел обворожить французского короля, пожаловавшего его вскоре титулом „Peintre du Roi" (королевского живописца). Людовик не чаял души в своем придворном художнике, которого он называет "notre tres-chier et bien ame Leonard de Vince". Великий мастер должен был казаться ему своеобразным магом и волшебником, воплощавшим в себе все наилучшие стороны передовой ренессансной мысли. Как и маршал Шомон, он восторгался, вероятно, в Леонардо не только его художественным дарованием, но и мощью его интеллекта, совершенно свободного от тех феодальных предрассудков, которые были еще столь сильны в идеологии французского дворянства, медленно втягивавшегося в процесс приобщения к итальянской культуре Возрождения.